Среди зеркал и лабиринтов Лувра,

в одном из узких коридоров, странно,

где свет и тень, смешавшись с лёгкой пылью,

и призраков, и вихри образуют,

я встретил женщину. Она блистала.

Усеян жемчугами пышный бюст,

от золота парчи - коричневое лакомство -

был кринолин тяжёл. И пальцы хрупки.

И веерок - из крылышек? слюды? - казалось,

похрустывал в руке или звенел. Так тихо.

Тихо и так больно. А золото волос

дышало - ах - и локон

просвечивал насквозь. На шее жилка

бежала быстро, быстро, поднимаясь

к пушистой мочке уха, а у губ

немножко слева, ниже, чем обычно,

там я заметил мушку. И губам

она являла явную угрозу

излишней чувственностью в стиле маньеризма.

И губы поддавались. Поддавались.

Я - дерзнул, рукой коснувшись платья, я обжёгся

зелёным пламенем бушующей любви,

увидел узенький носочек туфли , пряжку,

ажур чулка, дорисовать хотел

свою нелепую, но страстную возможность:

здесь, в коридоре Лувра, боже,

забыв себя и странный, странный мир,

желание в реальность обратить?

Познать её? Поверить негу, тайну

её устам? Всё обратить в огонь?

"Мадам, простите, боль моя пристойна

и мысли чисты. Отчего ж Ваш взгляд,

Ваш нежный взгляд так неподвижен, страшен,

как будто неживой среди живых

и тёплых черт любимого лица?

Как будто хочет

меня убить мой ангел, мой хранитель?

О, простите! Я не посмел бы! Что сказали Вы?

Стеклянным голосом потусторонним ...

что сказали?!

Вы - гобелен?!...