Не дай по датам
памяти босой
как по стеклу хрустящему
кружиться.
Морозный гелий,
пудра и корица,
пыльца ли, прах,
да с неба снег и соль,
где воздух
индевеет, бога ради, -
лёд пальцев
липнет к шёлковой груди, -
не дай увидеть
то, что впереди,
не дай прочесть себя
в пустой тетради.
То глянцевые
блещут зеркала,
а не листы у
дневника пустого,
ловушка, прутья
строк, и нет живого,
и мел скрипит:
пока не умерла…
Нет, это –
молоко, его разводы
в горенье синем
верно узнаю,
зрачками ос
впиваюсь, боль мою
лелеет медленный
огонь природы,
и от себя не
можно убежать
и, каторжник,
цепями лёгкий почерк
всё тянет сны
пуховой зимней ночи
на остриё
бумажного ножа.