Эпистолярные изыски окупаются

волной недоверия,

вот и ходишь по пляжу обнажённых душ

с бездонным пылесосом,

который втягивает время,

а небо капает чернильными слезами

на белую, раскалённую от солнца гладь

мирового такого океана.

На глубине - пузырики солёного шампанского,

что кот наплакал,

на берегу – не сосны, но пальмы для осляти,

которого седок давно покинул.

 

… А близость хороша со снотворным,

а взгляды – не ужа… не ужалят,

а клоны хорошо защищают…

Так пишем? – Пишем, лепим, рисуем!

Оранжевый верблюд, апельсины…

Принцесса сказки Гоцци водицы

у океана просит – напиться…

 

Волной недоверия окупаются…

эпистолярные изыски…

Предметы в полночь. Гибкое пространство. Хрустальной табакерки тихий звон и таинство. И камерность. Жеманство левкоев кремовых. Вступает Оберон в свои права. Дыхание Эола и медленный, как омут, небосвод вращается, роняя звёзды долу, даруя свет. Таинственный полёт Ночного мотылька среди созвездий. Бриз лёгкой ткани крыл и тонкий мир интимной близости, небезопасных лезвий. Dormir. La nuit. Dormir. … Лиловым сумраком приходит ночь неслышно, серпом из золота вуаль свою прорежет и лёгкой тьмой укроет небо. Пышный букет из астр. И холодность, и свежесть. осколки льда разбросаны по полю, играют колкою алмазной гранью, улыбки-диезы, ломкие бемоли, далёких звёзд цветенье и сгоранье. ... На синих неводах запутался мой локон. Лети, мой лёгкий и душистый хмель, из дома радости, полуоткрытых окон на облаков воздушную постель. Там тихо спят ночные херувимы и солнца теплится лучистая печать, в холодной сини, поднебесной сини улыбку лёгкую зари я буду ждать. И голубой восторг в моей судьбе, и золотой – цвет истинного знанья, и серебра потоки – созиданье небес любви – всё отдаю Тебе! Ни слова о былом – я не ревную. Сиреневый – блаженство и покой, лиловый, белый, снова золотой, восход светил, объятья, поцелуи... И соткана лукавая рука нежнее облака – в нежнейшее пространство, моя печаль, моё непостоянство, моя неразделённая тоска – всё в прошлом. И – ни слова о былом! Забудь, прости... Горит ночное древо. Дневные радости, немолчные напевы уносят всё, что серым было сном.