понедельник, 31 декабря 2012 г.

воскресенье, 30 декабря 2012 г.

Поколению 20-х...


Цвёл юноша вечор... катилось лето

надводным поло радуг и мячей

по небу-небу да по ряби ветренной, речной...

 

и было сладко на песке – мурашками -

и нэповской халвою таять,

сочиться рассеянным взглдом

из-под набегающей чёлки.

 

Торопливо сорвать с себя бобочку,

отжимающую под мышками

мускус электрических мышц,

а кепи закинуть в облака

сверхновым

аэродинамическим броском –

пасом новому поколению,

младому, незнакомому...

 

провозившись

с лязгающим

сцеплением

кожаного поезда,

выпрыгнуть из шкурки и,

как есть, оголтело рвануть

навстречу жизни,

что и сама сбежала к тебе на встречу

через умытое окошко твоей мечты,

через заборчик отрочества

в те дикие сады,

где любится до рези, до оскомины,

где круглые глаза вопрошают: «Это –рай?

По-моему, он где-то ещё...»

 

Пой, ласточка, пой,

стриги цветастую материю лета,

луговые туманы пустив на кружева

или тёплую молочную пену,

строчи наряд

на зингеровской машинке:

...  ...  ......  ...

эти звуки - лишь торопливость пионерских маршей,

и веку далеко ещё до совершеннолетия,

до своих тридцати семи,

и то, что впереди,

нужно только отдать, отдать

... ... ..... ...

суббота, 29 декабря 2012 г.


 
Я в цветнике несбывшихся желаний

срываю розы тёмной лепестки

и мну в ладонях шёлковые листья.


И аромат её душистой кожи,

и содроганье царственного стебля

- всё в пальцах, в кровь исколотых шипами.


Что ж, я не соловей, себя отдавший

во имя чьей-то ветреной мечты,

но и не демон, жизнь бутона пьющий.


Безумец я в алькове у креста,

твердыню орошая лепестками,

пою тоски задумчивые песни

 
и брежу наяву. А роза всё жива,

несёт звездой открытой сердцевину

в бордовом тлении созвездия Любви.

пятница, 28 декабря 2012 г.


 
На том стоим, тем дышим, тем играем,

что в просторечье музыкой зовётся,

чьи струны – седина, смычок пугливый

лобзает душу, но ломает пальцы.

 

Для чтенья в темноте нужна мне скрипка,

для слуха тонкого – прозрачная природа,

для осязания – небесного ковбоя

ночное немигающее стадо.

 


 

Как элементы

рыцарских доспехов

воздушных, облачных…

и лезвие реки…

мы так легки,

поднявшись над собой.

По гладкой лествице –

и тоньше льда она?

Иль будто из воды

стремительных потоков?

И розой – сердце из груди

в зардевшейся петлице,

и каплями – вина…

 


 

Светало… Розенкрейц,

ещё не воплощённый,

склонил своё лицо…

И весь ты был – опал,

ко свету причащённый,

как око и яйцо,

как розовая мысль,

как облако и жёлтый,

роскошный жёлтый глаз!

Ликуя и шумя,

от ветра – шёлк, и шёл ты,

воздушный, - первый раз!

 

 

 

среда, 26 декабря 2012 г.


Рассматриваю руки на свету.
Они огнём и кровью пламенеют.
Пергамент кожи сохранил на время
те письмена, которые читать
умею. И поэтому ладони
так робко раскрываю, подношу
сочувствию глубоких глаз.

 
Что видеть и чему внимать стремлюсь?
Тому ль, что пальцы тонкими слезами
И лёгкой дрожью просьбы иль мольбой
касаются пространства? Воздух слышит
и чувствует моё прикосновенье.

 
Чем внешний отвечает мир
на исповедь, возникшую спонтанно
из капель воска нежных пальцев-свеч?...

 
«Где Дании краса и королева?» -
Молчание...
Зажгу собой от света
среди людей, которых так немного,
лучину вечности!
Средь тьмы смотреть мы станем
глазами, отрешёнными от лжи,
пронизывая хаос несловесный
собой. Душой оберегая Бога,
усиливая нежность и рассвет,
увидим в глубине себя небесной
несущими Божественное Слово
в ладонях наших книг, в страницах рук...
Иль нет?...

понедельник, 24 декабря 2012 г.

Жанна


 

 

 

 
Какой божественный удел
нести победные знамёна -
то лилий тонкая корона
пронзила небо! Лев не смел
 
своею красною пятою
коснуться вновь Её земли,
и флаги - неба корабли
парят над девы головою.
 
 
 
Жанна вложила золото в ножны
сонной серебряной песни
в меру заката, волны осторожней,
веского слова уместней
 
силы епископа. Только крапива
ложе её устлала.
Жанна не станет невестой красивой.
Жанна смертельно устала.
 
 
 
 
Реймса чёрная корона -
воронов удел.
Знаешь, только ветра верность,
сон, сыпучий мел
 
и бряцанье кандалами.
Бешеный испуг:
как взовьётся волосами
крик, костёр; и друг
 
облачится едким дымом
мантии - король...
Отольют? Обнимут? Снимут?
И - утихнет боль?
 
 
 
Жанна, Жанна, ласково и тленно
тонкая пыльца, сухой песок,
обнимая тело и колени
в темя проникает серый рок.
 
И, вонзаясь липкими огнями
до бездонности девических очей,
сонное, рассерженное пламя -
красный рок в душе стучит твоей.
 
 

пятница, 21 декабря 2012 г.

Белые верлибры
 

 

 

 

Подошёл кто-то белый

с лицом клоуна

и спрашивал странные

и глубокие вещи.

Зима затянулась.

 

 

 

Ах, ну, отчего же белый?”-

Возразила дама,

затягивая на шее

удавку жемчужных бус.

 

 

 

 

Утро режет глаза.

Притворяюсь беспечною, спящей.

Протянуть этот миг, протянуть

до удара открывшихся окон и глаз

в электрический мир. А пока...

белый звук осторожного солнца,

по шершавой стене стекающий.”

 
 

 

 

Не видящий белых кораблей

не может плыть.

Одна лишь белая канитель

качает на ветру

быстроходные вихри речного тумана.

 

 

Маятник.

Рисование дуг и спиралей,

белые клубки,

зависающих в воздухе мыслей.

Относительность.

Предположение.

Белый лист бумаги.

 

 

 

И плач родившегося.

Опять, уже в который раз,

этот плач родившегося

в Белое Воскресенье.

 

 

 

 

Младенец

разрывает своим криком

тишину вечной парадоксальности.

Он, мудрый, ищет белого забвения,

касаясь ресницами яви.

Меняя, формирует пространство

неумелыми движениями,

и дыханием своим

отогревает округлые формы

улыбчивых возможностей.

 

 

 

Белый шёпот между белыми деревьями

от мучного воздуха Луны.

И – опять тишина кромешная.

 

 

 

Белые угли бывают в зазеркалье.

Также белые пантеры

там избегают встречи

с долгими взглядами

белых небес.

 

 


 

У белой коровы были

совсем голубые глаза

и рог от Луны опаловой.

И, знаешь, она была

беременна летней грозой.

 

 

 

Белый? – как сон,

который ты хочешь увидеть.

Белый? – как зверь,

роскошное чудовище,

ползущее в закоулки памяти,

тормошащее самые интимные чувства.

Белый -  это свет.

И тот, и этот.

И, главное, он ничего не отрицает.