Моих садов роскошные цветы...

и грёз моих роскошный белый призрак

из темноты - благоухая - вышел.

От южной ночи - радиальный звон

цикад, и стрёкот крупных звёзд...

Ты помнишь этот сон? -

Тогда они явились

туманом, и прибрежную волну

тихонько гнали, трогали руками

речную гладь, и плоское стекло

в себе -

до дна -

любовно отражало

лицо Луны.

… Они на берег вышли

и пели, и искали между трав,

и маковой росой своей запретной,

вплетённых в волосы невянущих цветов,

поили птиц. Ночные пели птицы,

летали совы - тополиный пух -,

и соло наполнялось сном, малиной, -

сжимали крепко ягоды певцы

запретной неги, соловьиной ночи...

Скажи, зачем?! Какое наважденье...

И омуты-глаза открылись без зрачков

сияя и маня, и увлекая.

И чёрный, обветшалый, дикий лес

скульптурами застывшими деревьев

страх оживлял, случайной мокрой веткой

и хрустом, и блестящей меж корней

слюдою нежной чешуи змеиной...

И тихий вой... И кровь застывших жил...

И мертвенный, холодный, склепный воздух,

и когти тянутся,

вонзаясь в сок и мякоть

запретного зелёного плода!

Святая ночь! Роскошен твой цветок,

и пламень дикий страстных поцелуев

речной русалки, и её колени,

упруго обрисованные светом

серебряной чешуйчатой Луны,

и холодность её девичьих грудей,

и страсть, и вожделение, и смерть...

Безумная, роскошная, святая,

святая, незапамятная ночь!

Туман я буду пить,

и розовые губы

к рассвету прикоснутся и познают

твой тёплый, здешний и медовый вздох,

дарующий

земное

пробужденье.